И в чёрном панцыре бушлата
Цветок призывного греха, –
Дочь мужика, чей быт богатый
Смели и выжгли излиха.
Я помню вечер: снег мелькучий,
Пред вахтой рваную толпу,
– И тень от проволки колючей
терновым венчиком на лбу.
Рука в руке, мы любострастно
Сплотились в сутисках толпы,
– В твой лоб девичий ясно-ясно
Вонзились чёрные шипы…
Как на картине, на иконе,
Я вижу этот образ твой,
Какой тогда тебя я понял
И полюбил тебя какой.
Ты билась годы в частом бредне,
Потом ослабла и – пошла…
Я не был первый, ни последний,
Кому готовно отдала
Свой рабий час, саму себя ты,
Нежитой юности в искуп.
В мужском хмелю, но с болью брата
Я горечь пил с тягучих губ.
Да, я любил тебя! Не только
За дрожь груди, за трепет тонкий,
За сохранённый щедрый пыл, –
В тебе, погиблая девчёнка,
Судьбу России я любил…
1947
