yadocent at Перемога чечено-украинская
«Мы лично, родившись и проведя, по окончаніи образованія, почти полвѣка сознательной практической жизни в глубинѣ лѣвобережной Малороссiи, да и всяк, жившiй в малорусской деревнѣ и служившiй на уѣздных должностях, требовавших ежедневнаго общенія с малорусским сельским населенiем, если он не впитал в себя яда украинской ереси, – мы можем засвидѣтельсвовать и подтвердить, что нам никогда не представлялось надобности обращаться к “мовѣ”. Мы говорили по русски, не подражая московскому выговору, а так, как вообще в семьѣ и в обществѣ говорят на югѣ, и селяне прекрасно нас понимали, а мы понимали селян. Никакiе словари Гринченка или Уманца не были нам нужны. Школа, суд, военная служба, передвиженіе по желѣзным дорогам, отхожіе промыслы, газеты – пріучали населеніе к общерусскому литературному языку, который постепенно вытѣснял из обихода старинный малороссiйскiй говор. Язык живет и мѣняется, как всякое произведеніе человѣческаго духа. За пятьдесят лѣт нашей сознательной жизни говор малорусской деревни коренным образом измѣнился, утратил всю ту польскую примѣсь, которая в нем по традиціи держалась от времени владычества поляков в Малороссіи, и заметно приблизился к русскому литературному языку. В лѣвобережной Малороссіи этот процесс шел быстрѣе, а в правобережной – медленнѣе, вслѣдствiе наличности крупных польских имѣній (напр., гр. Браницких, гр. Шембеков, гр. Потоцких, гр. Собанских и сотен других владѣльцев), которые, благодаря своей польской администраціи, являлись центрами полонизма и вліяли на охраненіе в малорусской народной рѣчи польских налетов, главным образом, в словарѣ, создававших впечатлѣнiе, будто эта речь – несовсѣм русская. “Мова” в самых народных низах выходила из моды и теряла свои старинныя особенности, – становилась “археологической”. Изрѣдка, на должности мирового судьи, когда приходилось имѣть дѣло с какой-нибудь захолустной бабой, удобнѣе было задавать ей вопросы, подлаживаясь под ея говор, чтобы лучше добиться правды. В глазах правовѣрных украинцев мы совершали ужасное преступленіе: мы “вжывалы звычайного огыдного русско-малороссійскаго жаргону” (см. Андріевскій: “З мынулого” Ч. 1, стр. 48; украинцы, может быть, не догадываются, что они выражаются по-польски: “wzywali zwyczajnego ohydnego rusko-malorosyjskiego zargonu”). Тѣм не менѣе так складывалась в отношенiи языка повседневная жизнь. Всѣ считали себя русскими и различались только по степени развитія и образованія, но не по народности. В той мѣстности, гдѣ нам суждено было родиться и работать, проживало много старообрядцев из стродубских слобод: Воронка, Елiонки, Лужков. Эти типичные великорусы тоже нисколько не чувствовали себя чужими, несмотря на религіозную разницу, и прекрасно уживались и сообщались с основным малорусским населеніем. Во время войны 1914, 1915 и 1916 гг. в одном из воинских присутствій Малороссiи перед нашими глазами прошли тысячи запасных, новобранцев, раненых, увѣчных и больных. <...> Всѣ эти тысячи людей к присутствiю обращались и между собою разговаривали по русски с примѣсью нѣкоторых мѣстных отличiй или отмѣн. Только в видѣ рѣдких исключенiй, примѣтных сразу для опытнаго глаза, появлялись среди этих толп “свидоми украинци”. Обыкновенно это были семинаристы, народные учителя, кооператоры и подобные представители сельской полуинтеллигенцiи, распропагандированные из Галиціи.»
«“Украинцы” – этой особый вид людей. Родившись русским, украинец не чувствует себя русским, отрицает в самом себѣ свою “русскость” и злобно ненавидит все русское. Он согласен, чтобы его называли кафром, готтентотом, кѣм угодно, но только не русским. Слова: Русь, русскiй, Россiя, россiйскiй – дѣйствуют на него, как красный платок на быка. Без пѣны у рта он не может их слышать. Но особенно раздражают украинца старинныя, предковскія названія: Малая Русь, Малороссiя, малорусскiй, малороосійскiй. Слыша их, он бешено кричит: “Ганьба” (позор, по польски hanba). Это объясняется тѣм, что многіе из украинцев по тупости и невѣжеству полагают, будто бы в этих названiях кроется что-то пренебрежительное или презрительное по отношенію к населенію Южной Россіи. Нам не встрѣчалось ни одного украинца, который захотѣл бы выслушать научное объясненіе этих названiй и правильно усвоить себѣ их смысл. Между тѣм по существу, как мы упоминали выше, названiе “Малая” в приложенiи к Руси или Россіи является самым почетным, какое только можно себѣ представить. Оно, по терминологiи, усвоенной средневѣковьем от древнегреческих географов, опредѣляет, что Русь или, по греческому выговору, Россія, собравшаяся в X вѣкѣ около Кіева, была первоначальной, исконной, основной Русью, прародиной русскаго племени.»
«Как же понять такой парадокс, что русскіе ненавидят свою “русскость”, как что-то им чуждое и отвратительное? Мы полагаем, что это странное явленiе может быть объяснено только из ученія о расах. Населеніе Южной Россіи в расовом отношеніи представляется смѣшанным. В основѣ своей русское, оно впитало в себя кровь цѣлаго ряда племен, преимущественно тюркскаго происхожденiя. Хазары, печенѣги, такіе мелкіе народцы, как торки, берендѣи, ковцы, извѣстныя под общим именем черных клобуков (каратулей), половцы, татары, черкесы – всѣ эти племена преемственно скрещивались с русскими и оставили свой слѣд в физических и психических особенностях южнорусскаго населенія. Наблюденія над смѣшенiем рас показывают, что в послѣдующих поколѣнiяхъ, когда скрещиванiе происходит уже только в предѣлах одного народа, тѣм не менѣе могут рождаться особи, воспроизводящіе в чистом видѣ предка чужой крови. Знакомясь с дѣятелями украинскаго движенія, начиная с 1875 г., не по книгам, а в живых образах, мы вынесли впечатлѣнiе, что “украинцы” – это именно особи, уклонившіеся от общерусскаго вида в сторону воспроизведенiя предков чужой тюркской крови, стоящих в культурном отношеніи значительно ниже русской расы. Возьмем, напримѣр, таких извѣстных “украинцев”, как покойный Орест Иванович Левицкій (Левко Маячанец) или Владимiр Николаевич Леонтович (В. Левенко). Наблюдая цвѣт их смуглой кожи и густо-черных волос, выраженіе их лица, их походку, жесты, рѣчь, вы невольно думали: вот такими наверное были тюрки, что поселились под Переяславом-Русским и “ратились” на Русь, или берендѣи, основавшіе Берендичев, нынѣшнiй Бердичев. Среди наблюдавшихся нами “украинцев” такiе типы составляли подавляющее большинство. Так как по убѣдительным для нас новѣйшим изслѣдованiям нѣмецкаго антрополога Бургера-Филлингена извѣстно, что в низших расах воплощаются духи тоже низших душевных качеств, то понятно, почему “украинцы” отличаются обыкновенно тупостью ума, узостью кругозора, глупым упрямством, крайнею нетерпимостью, гайдамацким звѣрством и нравственною распущенностью. Такія свойства низшаго духа в полной мѣрѣ присущи были самому украинскому святому и пророку Тарасу Шевченку. Поэзія его дѣйствует на души его поклонников не возвышающим, а понижающим образом. Она не смягчает их, не облагораживает, не вызывает в них нѣжных, добрых чувств, а, напротив, огрубляет, развращает, озвѣривает. “Украинская идея” – это гигантскiй шаг назад, отступленіе от русской культуры к тюркскому или берендѣйскому варварству. В древне-русской лѣтописи часто повторяется о тюркских кочевниках, что они “заратишася” на Русь, т. е. пошли на Русь ратью, войною. Возрождаясь в “украинцах”, они опять идут войной на Русь в области культурной: они хотѣли бы стереть всякiй слѣд “русскости” в исконной сердцевинной, Малой (в греческом пониманіи) Руси. Все русское для них – предмет глубочайшей ненависти и хамскаго презрѣнiя. Мы неоднократно упоминали выше о том, что украинское движеніе с начала XX-го вѣка сделалось орудiем политических интриг против Россіи, главным образом, со стороны Вѣнскаго кабинета, который строил планы включить богатѣйшую Южную Россію, под названiем “Украины”, в состав Придунайской монархіи. Возбудителями и проводниками такой идеи являлись польскіе политическіе дѣятели в Галиціи. Теперь роль Австро-Венгріи приняла на себя Чехо-Словакія. Воспитывая на свой счет украинских янычар в лицѣ разных будущих педагогов, агрономов, химиков, техников, шофферов, машинистов и тому подобных “демократических” деятелей, она расчитывает имѣть в них передовую рать, которая поможет ей, “украинским” корридором через Закарпатскую Русь и Восточную Галицію, связаться с завѣтной областью пшеницы и сахара, угля и желѣза, мѣди и каменной соли – для сбыта произведеній чешской промышленности и для полученія южно-русскаго сырья. Обманулась на украинцах Австро-Венгрiя, обманется и Чехо-Словакія. С помощью отродившихся представителей низшей расы ничего прочнаго создать нельзя. Только духовно-преображенная, сильная Россія, объединяющая под знаменем общерусской культуры всѣ вѣтви русскаго племени и сбросившая с плеч груз этнографической Польши, постоянно ослаблявшей русскую мощь, с доступом через Босфор и Дарданелы к міровым торговым путям, только такая Россія обезпечит спокойствіе Европы и даст возможность западным народам нормально развивать свою хозяйственную дѣятельность. Без возстановленiя Россіи Европа вѣчно будеть хворать. Менѣе всего поможет ея выздоровленiю искусственно созданная соціалистическая “Украина”.»
