«Я помню, что тот "паноптикум печальный", который упоминается в блоковской "Клеопатре", находился на Невском, в доме №86, близ Литейного, и что больше полувека назад, в декабре, я увидел там Александра Александровича и меня удивило, как понуро и мрачно он стоит возле восковой полулежащей царицы с узенькой змейкой в руке - с черной рези новой змейкой, которая, подчиняясь незамысловатой пружине, снова и снова тысячу раз подряд жалит ее голую грудь, к удовольствию каких-то похабных картузников. Блок смотрел на нее оцепенело и скорбно».
Этот паноптикум описан и в стихотвторении П. Потемкина "Клеопатра (В паноптикуме)" (опубл.: Весна. 1908. №4, с. 4):
Я не разбила граней жизни
И к черной смерти не пришла,
Но в новой, пасмурной отчизне
В меня глядятся зеркала.
Моя душа застыла в воске
И стал стеклянным страстный взгляд,
В моем гробу, гробу-киоске
Уныл мой ситцевый наряд.
Колышет rрудь мою пружина,
И мерно движется змея,
И бледно солнце керосина,
Как грудь открытая моя.
Сквозь пузырьки дешевых стекол
Влюбленно смотрят старики
И не один губами чмокал,
Глядя на воск моей руки.
Циничны шутки, кривы ноги,
И без любви слова любви.
О смерть: открой свои чертоги
И сети жизни разорви!