chukcheev at postВ документальном фильме Александра Сокурова «Советская элегия» есть фрагмент, посвящённый Борису Ельцину. Съёмки проходили в начале 1989 года, когда Ельцин, будучи первым заместителем главы Госстроя, уже принял решения баллотироваться в народные депутаты СССР и вёл свою предвыборную кампанию.
Фрагмент – не слишком большой по объёму, но этого хватило, чтобы показать будущего президента России в нескольких локациях, создав у зрителя соответствующее настроение, адекватное авторскому замыслу.
Пересматривая этот фрагмент сейчас, нельзя не поразиться, насколько Сокуров, человек, не обделённый острым глазом и чувством вкуса, лажал, то и дело проваливаясь в кричащие противоречия между своими намерениями и их реализацией.
Грубо говоря, Сокурову хотелось продемонстрировать своего героя – глубоко страдающим, изрядно раненым, почти надломленным, но сохраняющим каким-то чудом силы, чтобы жить дальше – вопреки колоссальному давлению партийно-государственной машины.
Ельцин угрюмо смотрит выступление своего главного врага Горбачёва по телевизору. Ельцин уходит с работы – подавленный, словно ему не домой к семье, но на Голгофу. Ельцин выходит из Госстроя и уезжает – обречённый, гонимый, одинокий.
Уверен, в 1990 году, когда картина Сокурова вышла в прокат, всё так и прочитывалось: приглушённые тона усиливала гнетущая озвучка. Но сейчас, спустя десятилетия, когда восторженное отношение к фигуре Ельцина естественным образом испарилось, в глаза назойливо лезут смущающие детали.
Ельцин угрюмо сидит у телевизора – в огромной, по советским меркам, цековской квартире. Ельцин уходит с работы, покидая громадный начальственный кабинет – с комнатой отдыха, столом-аэродромом и предбанником для секретаря. Ельцин садится в машину – чёрную «Чайку», номенклатурный членовоз, символ привилегий. На улице ещё светло, т.е., учитывая сезон, на часах четыре, начало пятого; до окончания рабочего дня – ещё ого-го…
Т.е. для нас сегодняшних выступление Ельцина в картине Сокурова – это голимая показуха и бесстыдное лицемерие, выражаемое хлёсткой формулой «ебу и плачу», но для аудитории 90-го года, открывшей для себя нового кумира взамен вышедшего из доверия Горбачёва, «Советская элегия» исключительно правдива и эмоциональна.
Да, Ельцин – плоть от плоти правящего класса, точно такой же коммунистический бонза, как и все его товарищи по ЦК КПСС, но это ничего не значит, потому что он на самом деле другой: он за народ, он против привилегий и бюрократии, а что квартира на 2-й Тверской-Ямской, министерский оклад и «Чайка» под задницей, то это значения не имеет, главное, что Ельцин переродился духовно и теперь с нами, а не с ними.
Понятно, что, снимая «Элегию», Сокуров вряд ли рассчитывал на долгую её жизнь, имея в виду более короткий горизонт, потому был совершенно спокоен по поводу гнилых швов, стягивающих образ Ельцина-Христа.
И с этой точки зрения был абсолютно прав: главное, что «Советская элегия» прозвучала в назначенное время и для назначенной аудитории, а что потом конструкция стала расползаться – кого это волнует.
Mission accomplished.