Разыскивая нечто в старых номерах "Вопросов Национализма", наткнулся в №20 на полемику о "включающей" и "исключающей" идентичности, иными словами о соотношении генеалогии и аккультурации при конструировании нации (см. "Экспертный опрос" и статью П. Святенкова, стр. 7-32).
Вопрос, на мой взгляд, казалось бы, должен быть очевидным: как этнос, так и нация -- это совокупность людей с определённым чувством "мы", т.е. первичная групповая лояльность которых принадлежит данной группе, а не противостоящим группам.
Лояльность же может образовываться по двум основным каналам:
1. Благодаря чувству генеалогического происхождения, кровной связи.
2. Благодаря чувству идеационной (культурной, лично-опытной etc.) привязанности, каковая может совмещаться с кровной связью, либо существовать помимо неё. Для литературного упрощения изложения первый случай мы отнесём в п. 1, совместив с ним, а второй случай (и только его) оставим в данном п. 2.
Эти два канала формирования лояльности соответствуют каналам генеалогического воспроизводства и аккультурации в (вос)производстве этноса или нации.
Существенное различие между ними -- в том, что любовь мимолётна (привет Мите Ольшанскому): "Разлюбила - и стал ей чужой", сегодня у человека хобби быть русским, а завтра оно сменилось другим хобби. Канал №2 поэтому всегда шаток и подвержен обрушению. В противоположность происхождению и чувству крови являющих гораздо более прочную субстанцию: убежать от них по каналу диссимиляции вполне возможно, но это процесс куда более длительный и энергоёмкий, нежели банальная перемена сердца. Как намедни некто заметил в ЖЖ, "с родственниками пережидаешь невзгоду даже тогда, когда они тебе не нравятся".
Кровная лояльность, таким образом, образует гораздо более прочный источник лояльности, нежели лояльность по аккультурации. Действительная ассимиляция поэтому происходит тогда, когда ассимилирующийся род пересекает границу аккультурации и входит в кровосмешение и кроворастворение с тем народом, в который он ассимилируется.
Процесс ассимиляции поэтому всегда занимает несколько поколений экзогамных браков (intermarriage) и совершается вполне лишь когда доля иноэтничной крови в жилах ассимилирующегося индивидуума становится малозначимой. [*]
[*] Поскольку речь идёт о внутрипсихической значимости этого явления, то более точным было бы говорить: когда доля иноэтничной крови становится надёжно малозначимой для индивидуума и для окружающих. Речь идёт не о факте, а о представлении. Так, испанец тайно усыновлённый в младенческом возарсте итальянцами, не подозревающий о своём испанском происхождении, не имеющий выделяющих его особых не-итальянских черт, и полагающий себя итальянцем по крови, будет испытывать генеалогически-мотвированное чувство первичной лояльности к итальянцам, а не к испанцам.
* * *
В каковой перспектике и необходимо воспринимать дуализм между этносом и нацией.
Обыкновенная интерпретация этих понятий такова:
Этнос -- это общность образуемая акциентированием на генеалогии -- или, точнее говоря, на perceived генеалогии, представлении о генеалогии (безотносительно к фактической верности такого представления) [*]. Этнос -- это степень родства. Пусть отдалённого, но кровного родства (в конечном счёте, полагаемого кровного родства).
[*] Так, хорваты и босняки фактически состоят в биологическом родстве, но представление о нём подавлено и разделяемое чувство "мы" отсутствует. Они образуют поэтому разные этносы, т.к. для существования этноса имеет значение лишь наличие или отсутствия чувства "мы", т.е. представления.
Нация же образуется акцентированием политической общности.
В том простейшем случае, когда физический объём обеих понятий вполне совпадает, т.е. в случае моноэтничной нации, этнос и нация представляют всего лишь различные (дополняющие друг друга) углы взгляда на один и тот же предмет через разные очки, или же углы его проявления, но не разную стоящую за ними субстанцию (хотя, разумеется, распределение этнического и национально-политического по разным стратам этой субстанции будет различаться).
Более интересен случай, когда физические объёмы не совпадают, причём один из этносов входящих в нацию более крупен (не обязательно численно, например крупен по могуществу).
В этом случае нация выступает временным расширением этноса и механизмом используемым им в попытке ассимиляции других этносов вбираемых в нацию, или хотя бы подчинения этих этносов, но со сверх-целью (упованием) их ассимиляции.
Диалектика нации и этноса в данном случае, поэтому, такова:
Нация -- это инструмент этноса для поглощения других этносов, их ассимиляции.
Телеологическое назначение нации состоит в том, чтобы превратиться в этнос.
Однако много званных, да мало избранных: далеко не всякому этносу вступившему на путь увеличения путём нацие-строительства удаётся этот путь пройти. А всякому прошедшему рано или поздно наступает предел роста.