Я только вчера обнаружил ваш блог и целиком или в большую глубину его не прочёл, но из отрывочного чтения (заведомо неполного и поэтому вполне возможно упускающего высказанное в каких-то записях, которые я проглядел) возникает ощущение отсутствующего контекста -- остаётся неясным, откуда взялось крепостное право, зачем оно явилось, какие задачи решало etc. Без какового контекста КП оказывается загадочно зависающим в воздухе и вырастающим чуть ли не из чьей-либо субъективной воли.
Между тем, никакого большого секрета в этом контексте кажется нет:
«Самодержавие и крепостное право были платой России за физическое и национальное выживание».
«Московское государство было вынуждено превратиться в военный лагерь».
«Введение крепостного права было криком отчаяния государства».
(Г. Вернадский и кажется Ключевский, цит. по памяти)
«Не злоупотреблением властью создан и трагизм русской истории. Россия – страна великих нашествий. Это не войны маркграфов саксонских с курфюрстами бранденбургскими, это периодически повторяющиеся приходы Аттилы и Чингизхана под знаком полного порабощения и уничтожения. Это нечеловеческое напряжение сил, и без того бедной от природы страны, для отражения в десять раз сильнейшего врага. [...] А ведь были и другие вторжения. По русским масштабам, они – “второстепенные”, но Запад и таких не знал. Чего, например, стоил набег Девлет Гирея в 1571 году? Вся Москва, за исключением Кремля, сожжена, жители перебиты, либо уведены в плен, а край на сотни верст обращен в пустыню. До миллиона человек сделались жертвами нападения. Это в то время, когда все Московское государство, дай Бог, если насчитывало пять миллионов жителей. Через тридцать лет “Смута” – дымящиеся развалины, опустошенные города, вырезанные селения, шайки иноземных грабителей, гуляющие по всей стране, захваченные врагом Москва и Новгород. Ни один из западных народов не жил под такой угрозой вечного нашествия. Духовные и физические силы столетиями поглощались борьбой со смертельной опасностью, шедшей со всех сторон. Уже киевской Руси, не знавшей с начала X века покоя от печенегов, половцев, торков, черных клобуков, всякой степной сарыни, пришлось предпринять сооружение линии городов-крепостей по Суле, по Стугне, по Трубежу, переводить для их заселения массу народа с новгородского севера. В Московском Государстве, изнуренном военными налогами и тяглами, силы уходили на выкуп полонянников, на возведение многочисленных каменных кремлей, гигантских городских стен, вроде смоленских, на поддержание “засечной черты” – бревенчатого вала протяжением свыше двух тысяч верст.»
(Ульянов, "Исторический опыт России")
https://ru.wikipedia.org/wiki/Крымско-ногайские_набеги_на_Русь#Хронология_походов
Засечные линии представляли циклопическое сооружение сравнимое только с китайской стеной и, надо полагать, вдохновившее на пару с ней образ "стены" в романе Мартина про "игры тронов".
https://ru.wikipedia.org/wiki/Засечная_черта
Налог на выкуп угнанных в рабство русских составлял один из тяжелейших налогов МГ, но был в силах вернуть лишь малую часть русских невольников заполнявших невольничьи рынки в Крыму.
Когда мне случается оказываться в Италии, то при осмотре тамошних средневековых построек меня почти всякий раз посещает мысль, что небогатые русские ресурсы той же эпохи пошли в оборону от нашествий и купирование их последствий.
На мой взгляд, полезно рассматривать введение КП и самодержавия в социобиологическом контексте, как адаптивные устройства для повышения выживаемости в процессе группового отбора (inclusive fitness: https://en.wikipedia.org/wiki/Inclusive_fitness, с поправками, конечно, на https://en.wikipedia.org/wiki/Fictive_kinship https://en.wikipedia.org/wiki/Nurture_kinship https://en.wikipedia.org/wiki/Social_Bonding_and_Nurture_Kinship).
Было бы любопытным сравнить судьбы популяций оказавшихся в сравнимых с МГ условиях и избравших те или иные способы ответа на них -- каким из этих популяций удалось выжить, а каким нет. Скажем, предпринимались ли в каких-либо южнорусских областях (или нерусских областях оказавшихся в ситуации подобного же давления и ресурсной обеспеченности) попытки секцессии от МГ ради сохранения вольностей и качества жизни населения, и если да, то каким был исход этих попыток, а в случае их успешности -- судьба популяций данных областей?
При изменении внешних условий адаптивные механизмы, разумеется, утратили свой адаптивный характер и стали дезадаптивными. Было бы интересным обсудить, в какое время это произошло в случае КП в России. Вероятно, КП утратило адаптивную роль после успехов Екатерининских войн устранивших южную угрозу, и заведомо -- после 1815 года.
Однако нужно иметь в виду, что адаптивные механизмы имеют значительную инерцию. (Так, в человеческом ораганизме множество органов устроено нерациональным с инженерной точки зрения способом, отражая историю их формирования. То же относится и к релевантным для отбора механизмам социального устройства.) В частности, производство общественных реформ требует последовательности определяемой взаимозависимостью между реформами. Освобождение крестьян требовало предварительного создания государственного аппарата, который мог бы заменить собой надзор, опёку и управление населением осуществлявшиеся до тех пор помещиками. Между тем, государственный аппарат императорской России был ничтожно мал, и на строительство хотя бы какого-то аппарата ушло всё царство Николая I, и несмотря даже на все предпринятые усилия даже в конце царствия аппарат всё равно оставался численно ничтожным (в 1846 г. он насчитывал около 42 тыс. человек, имеется изданный поименно штат, при населении около 65 млн. чел. -- т.е. один госчиновник на 1,500 человек населения).
При помещении в материалистический контекст КП перестаёт быть загадочным явлением обуславливаемым якобы чьими-либо волюнтаристскими прихотями, а не жёсткими фундаменталиями внешних условий окружавших русский социум.
Продолжая беседу о причинности и роли КП, и трактуя далее о причинах не его начального введения, а последующего ужесточения:
1. Помимо задач обороны, КП было частью цены уплаченной за европеизацию:
«Так как все идеологические основания прежней русской государственности были свергнуты и растоптаны, то государственность эту приходилось строить только на силе. Крепостное право и военная организация существовали в России и раньше, но страной по существу крепостнической и милитаристической Россия стала только после начала европеизации.» (Н.С. Трубецкой)
включая в европеизацию, безусловно, Раскол как её элемент (искоренение севернорусской редакции русской культуры в Великороссии и замещение её западнорусской редакцией).
2. К этому следует прибавить созданный европеизацией антропологический разрыв между привилегированными сословиями и низами.
Европеизация сама по себе является однако лишь промежуточной причиной, адаптационным механизмом; первопричинами её служили (1) ресурсная бедность, (2) оторванность от центров культуры, (3) враждебность окружения с юга, (4) враждебность окружения с запада (не только в военных формах; Ульянов приводит красноречивый пример действий тогдашнего КОКОМ-а).
3. Динамика особенного ужесточения крепостного права увязана с резким ослаблением монархической власти и ростом всевластия шляхетства в период по смерти Петра I и до укрепления верховной власти в царствие Николая I. Немировский наглядно разбирает это на примере одного из аспектов КП (подачи жалоб):
https://wyradhe.livejournal.com/2012/08/09/
https://wyradhe.livejournal.com/2012/08/10/
https://wyradhe.livejournal.com/2012/08/11/
https://wyradhe.livejournal.com/2012/08/13/
Этот фактор, в отличие от предшествующих, не был неизбежным, а был обусловлен частичной случайностью (пресечением твёрдого наследования) -- но может быть не полной случайностью: самого Петра в юных летах чуть не подняли на алебарды.