.....
Начался поход на Академию Наук, недавно осчастливленную новым уставом, согласно которому академические выборы ничьему утверждению не подлежат. В «Изв.» в субботу сразу три статьи: вторая передовица, приглашение от Академии выставлять кандидатов и по форме корректная, но показательная статья какого-то Милютина, перечисляющая труды историко-филол. отдела (все работы — по древним, притом церковным, памятникам письменности) с «уважением» к ним, но и с предложением ввести «современных» людей в члены Академии. Выборы свободны, но КАНДИДАТОВ могут предлагать ВСЕ обществ. учреждения, начиная с ячеек и фабричных комитетов!! Воображаю, какая поднимется вакханалия с выдвиганием разных Фриче, Коганов, Покровских, Демьянов Бедных и др.
.....
В одной из московских газет помещен носатый портрет «известного» Петра Семеновича Когана, «сидящего» у телефона, с пером в руках. Под картинкой подпись:
Увидя сей портрет, читатель чахнет,
И будет до глубин души растроган:
Здесь за версту листом лавровым пахнет,
Увенчан славой Петр Семеныч Коган.
(Коган - президент (sic!) Академии Худож. Наук).
.....
Вокруг выборов в Академию Наук разыгрывается вакханалия требований «нашей общественности», которая силится втиснуть в Академию своих, сменив прежнее кумовство кумовством по принципу «единственного научного миросозерцания» нашего времени.
.....
история, как предмет, совершенно ВЫЧЕРКНУТА из курса преподавания в средней школе.
.....
Образец педагогического законодательства НОВЫЙ УСТАВ ЕДИНОЙ ТРУДОВОЙ ШКОЛЫ (Изв. 22/VIII) 1928. Не знаешь, чему больше дивиться: тут и с потолка списанные цифры возрастные, так что получается полная несогласованность; тут и подстановка ПОЛИТИКИ вм. учения; тут и горделивое сознание авторов, что они творят «для истории» (о бедных детях и не думают); тут и замечательные педагогические «эксперты»: бабы с заводов, слесаря (все ПРОЛЕТАРИИ зато).
.....
И смех и горе. «МОНО» (Московский отдел народного образования) наконец решил, что надо провести «трудовые процессы» в школе, «которая называлась трудовой, но в которой до сих пор трудом и не пахло» (sic!). - Дальнейший план: «орабочить» школу, вводя насильственно туда рабочих, а ПОТОМ можно устроить ОБЯЗАТЕЛЬНЫЙ прием в вузы БЕЗ ЭКЗАМЕНОВ, но со строгим социальным отбором. Можно ли циничнее? Дураков - но своих.
.....
открылась новая отрасль торговли. Уже приводят случаи, когда выдержавший экзамен интеллигент, не принятый туда, куда ему хочется, меняет свое место с пролетарием, который без усилий и испытаний принят в какое-нибудь специальное учебн. заведение, где он учиться НЕ МОЖЕТ по уровню своего развития и знаний. Так, был случай промены места в Межевом институте на более ценящееся место в Высш. Технич. учил. А пролетарию последнее часто не под силу, да и шел он больше по командировке, чем по внутренней потребности.
Не принятых в «вузы», выдержавших экзамены, и порою блестяще, - целая пропасть. Говорят, что на мед. фак. отказывали даже рабочим (принимают больше всего фельдшеров и сиделок). На каком-то электро-технич. отделе всего 4 места, - остальные «расписаны» между партийцами, комсомольцами, командированными. Всего обиднее два обстоятельства: 1) для серой публики СНИЖАЕТСЯ уровень требований; 2) и тем не менее, ко 2-му курсу не остается и половины, - место было занято зря.
Прежде Виппер писал для СРЕДНЕЙ школы учебник (Нов. Истории), который оказался достаточным для студентов. Сейчас появился какой-то Фридлянд, про которого рецензент с похвалой говорит, что учебник годится и для СОВПАРТШКОЛЫ и даже для РЯДОВОГО РАБОЧЕГО (sic!).
.....
Вчера по поводу приема в вузы подсчет: везде «рабочие» выпирают детей служащих; где последних было 50% в прошлом году, на приеме этого года не более 20%.
Так сознательно наши материалисты и дарвинисты уничтожают умственный «племенной скот». Хвалятся, что через 10 лет не будет ни в вузах, ни на служебных местах ни одного интеллигента.
На литерат.-худож. курсах новый заведующий Карапетьян производит чистку. Одному слушателю выдали документ с мотивировкой, почему его вычистили. Написано: «отсутствие производственного лица (общее образование); отрыв от масс (индивидуализм); идеологически - буржуазность».
Первое означает: почему не из фабзавуча, почему нет параллельного учению производственного стажа; второе и третье - понятно, хотя и глупо в равной степени.
Результат: армяша очутился перед дилеммой - ячейка гонит, а преподаватели отстаивают дельного студента. Кому верить? Наука - дело хорошее, но важна не она, а «идеология». Решено: пока оставить «на стаж», с обязательством проявления себя «на общественной работе».
.....
Со всех сторон только и слышишь о невероятно нелепых отказах в поступлении в высш. учебн. завед. Сегодня сообщили такой: Некая Колпинская, служит в ГИЗ'е, весьма подкоммунивает. Вдова. Муж - старый большевик, участник Свеаборгского восстания, бежал, жил в эмиграции, умер в Италии. Жену советская власть вызвала сюда, памятуя заслуги ее мужа и обещая ей хорошие условия жизни. Ее сын держал в I МГУ на этнографии, отделение. Склонен к археологии. Знает итал. и франц. языки. Держал отлично, особенно по обществоведению, представил документы: от итал. секции Коминтерна, от О-ва старых большевиков и от своей комячейки, где сказано, что не принят в комсомол лишь по слабости здоровья, не позволяющего нести обществ, работу. Отказ - «за недостатком места».
Теперь Горький послал от себя просьбу в апелляц. комиссию. Секретаря Горького «приняли холодно».
.....
Прежний ботаник, рассматривавший приемные листы новых студентов Тимирязевской Сел.-хоз. академии, утверждал, что среди принятых много ПРОВАЛИВШИХСЯ на экзамене ПОЧТИ ПО ВСЕМ предметам. Это, конечно, благородные представители крестьянства и робкого пролетариата.
.....
Академические выборы проходят под очень большим давлением. Вчера ленинградская Секция научных работников объявила свои кандидатуры, начиная с Покровского и кончая Бухариным, и прибавив еще «отрицательную» оценку нежелательных лиц: среди них известнейший византинист Бенешевич (он де занимается «узкой темой» — о ранней церкви); один из немногих наших оригинальных и широких географов — ихтиолог и исследователь Аральского и Каспийского морей с их усыханием (сказано, что он антидарвинист и не творец науки - sic!!) - Л. С. Берг; отвергнут и Любавский и Железнов.
Зато проводятся Лукин (sic!), Деборин (sic!!).
Сегодня в газете аналогичное постановление московской секции, — получается, что обе секции сговорились и, м. б., чтобы хоть этим путем дать понять о давлении сверху. Теперь остается слово за самими академиками. Грозили им всячески и сильно.
.....
Некто Мандельштам, пишущий под фамилией Лядов, вчера негодовал в «Изв.», что «мы не себе готовим смену, а профессора готовят смену себе» из молодых ученых. К ужасу оказывается, что по «отвлеченным» (sic!) математическим наукам готовится 300 с чем-то аспирантов, а по сел.-хоз. отрасли всего 200 с небольшим. И притом из 1 000 готовящихся целых 18 из духовного звания.
Этот же автор высказывает глубокомысленные соображения на тот счет, что памятники старины ценны иногда лишь в одной своей части, а посему следовало бы и оберегать не целые здания, а ценные их части, напр., ворота, - ломая остальное или отдавая здания под исполкомы и детдома, а монастыри непременно для антирелигиозной пропаганды.
.....
Академические выборы принимают характер прямо скандальный. [...] о Лукине написал некто Моносов, что-то вроде преподавателя на рабфаке — и это рекомендация для академика! О Покровском написал какой-то Горин, говорят, СЕКРЕТАРЬ общества историков-марксистов, где Покровский состоит председателем. А о Фриче — даже не лицо, а ассоциация Рапита, где он НАЧАЛЬНИК. Восхваления нелепые, вроде того, что Фриче ПРИДАСТ АВТОРИТЕТНОСТЬ (sic!!) Академии Наук; Лукин превозносится как работающий по источникам, и тут же указывается, что он впервые проник в Архивы лишь два года назад; цитируются «НАУГАД» (sic!) обычные заключительные строки его работы по Парижск. коммуне, копирующие слова Маркса, и т.п. А про Покровского все больше насчет того, что еще рано подводить итоги его работе (есть ли они?), он еще в расцвете творческих сил (60 лет!!), когда людей старше 50 л. объявляют у нас непригодными...
.....
Нынче в газете о предполагаемом разгроме б. Румянцевской библиотеки: наметили к увольнению Готье, Хавкину, знаменитого книгоуказателя Краснова (Кваснова?)...
.....
Везде крики о том, что пора заменить старых людей новыми спецами из низов. А вот образцы. Аспирант (по-прежнему: оставленный при Университете, через год-другой доцент, на кафедре) приступает (только после оставления при Университете) к изучению нового языка. При чтении ему - агроному - попадается Аргентина; не знает, что такое. Тем более не знает Никарагуа, а на объяснение, что это государство в Америке, уверенно говорит: «ну да, в Соединенных Штатах».
.....
Аспирант общественник, лет 30, человек неглупый, после занятий языком подходит к преподавателю за объяснениями:
1) В книжке о каком-то французском художнике сказано: «французский Микель Анжело, он...» и т. д. Спрашивает: «а ведь я всегда думал, что Микель Анжело итальянец».
2) Прочитав слова Помпея, Равенна, спрашивает: «что это, места что ли какие?» Преподаватель в двух словах говорит о Помпее, засыпанной извержением...: «разве вы этого не слыхали?» Ответ: «Так вот что...» (задумчивый взгляд)... «а то Равенна, стало быть» (sic!!).
Всего хуже то, что эти подчас хорошие головы доводятся до истощения и сумасшествия зубрежкой. Тщетные усилия: нельзя во взрослом виде учиться азам, которые с детства впитываются из обстановки.
.....
При «общих» выборах в Академию из навязанных кандидатов прошли: Крыжановский («создатель новой науки - планирования»), Рязанов (издатель Маркса и Энгельса, создатель института их имени - на большие деньги, отпущенные правительством, ярый библиофил и - никакой ученый), Бухарин (парень бойкий, развязный, умный и с хорошим образованием, подозрительный теоретик подозрительного предмета - ленинизма, ныне гонимый за какой-то уклон), и М.Н. Покровский, едкий разлагатель, слюнобрызжущий критик, не автор какого бы то ни было исследования.
Забаллотированы: Фриче, Деборин, Лукин; первый - компилятор и публицист-марксист; второй - философ-марксист, сочетание достаточно нелепое; третий - посредственнейший из учеников талантливого Р. Ю. Виппера.
Как-то будет «реагировать» советская печать, а пуще разные месткомы из агитаторов и «технического персонала», выдвигавшие сих кандидатов?
.....
Академический скандал разрешается. На днях финский ученый Тальгрен обратился с письмом по поводу «Семинариума Кондаковианум», газеты напечатали это письмо рядом с тут же помещенным «достойным ответом русского ученого», именно Жебелева, который, сказав «а», вынужден сказать и «б», все гуще и гуще доказывая свою «советскость». Кстати пристегнулся и Марр, с излияниями совсем уж неубедительными и даже грубоватыми. А Европа смотрит! Тальгрен имя очень крупное.
Нынче дальше: в Академии было заседание при участии новых академиков (правда, собралось всего 40 чел. вместо 80); высказывались по поводу неизбрания трех коммунистов. Президиуму (увы, среди них и Платонову) пришлось отстаивать перевыборы вторичные, тогда как другие доказывали ненужность и неправильность таких перевыборов. Особенно резок, по-видимому, был И. П. Павлов (величина совсем уж мировая), против выступал и Петрушевский, и, к великому многих изумлению и к негодованию коммунистов, столь подкоммунивающий всегда Сакулин, только что избранный в академики.
Скандал на всю Европу.
А в «Правде» выступил Ларин с недвусмысленными угрозами: надо бы перетрясти академию, не выбирать пожизненно, а на 10-летний срок и т.д. и т.д.
.....
уничтожили фабрикантов, бравших 10-15% прибыли и оставлявших её почти всю в деле на его расширение (так действительно шла индустриализация), а теперь пускаем к себе крупицами РВАЧЕСКИЙ иноземный капитал (типа пресловутого Hammer’а), даем ему наживать 80%, из которых 30 отбирает себе правительство, а обыватель страждет, платя неслыханные цены за бесконкурентный, след., дрянной товар.
И так во всем. Не пускаем в вузы детей интеллигенции (попросту, оставляем без применения и смариваем «племенной скот»), зато усиленно вливаем туда явно непригодный для науки серый элемент, который занимает места, обходится очень дорого (стипендии, дополнительное обучение и т.п.), а в конце концов уходит, не вынеся науки. Из 10 едва ДВОЕ годятся для работы. Говорим о будущем бессословном государстве, об обязательности труда, а не пускаем на фабрику целые категории граждан!!
.....
В «Изв.» Луначарский обрушился остро написанным фельетоном на академиков, которые позволили себе «пошутить с огнем». Раза 4 этот пассаж в фельетоне повторен, наряду с угрозой отнять у Академии ее имущество ученое и отдать на использование коммунистическим учреждениям.
Прелестно одно место, где стремления академиков, старавшихся мириться с советской властью, объявлены «доходившими до настоящего комизма»; они «напоминали ту знаменитую сцену у Пушкина, в которой дядька говорил Гриневу перед лицом грозного Пугачева: «поцелуй ручку, плюнь да и поцелуй ручку у злодея». - Здесь очень мило это сопоставление советской власти с Пугачевым.
.....
Ольденбург письменно поздравил всех новоизбранных академиков. Все, даже Бухарин и Покровский, ответили благодарностью за поздравление. Рязанов вместо благодарности отправил Ольденбургу письмо (разослав другим копию с него), где выступил против болтологии (sic) Академии, сравнивая академиков с дворянчиками времен Николая Палкина и предлагая Академию упразднить, разбив ее на отдельные институты. Зачем он шел в Академию?
.....
Подпалочных академиков - Деборина, Фриче и Лукина - все-таки «выбрали».
.....
Некий Лядов (Мандельштам), стоящий во главе Главнауки (?), заявил, что «наша задача» за 50 лет уничтожить всякое воспоминание о том, что когда-то существовала барско-буржуазная культура. А для этого необходимо снести церкви, оставив лишь редкие немногие экземпляры, снести барскую архитектуру, продать за границу иконы, оставив лишь редчайшие спрятанными, не показывая их публике, лет на 50. [...] На съезде ученых тот же Лядов, обрушиваясь на интеллигенцию, музеи, академию и университеты, говорит со злобой о том, что Историч. Музей набрал 32 000 икон, а проф. Богословский на средства Академии напечатал труд, где выясняет, какими подьячими написаны главы ОБЛОЖЕНИЯ (sic!). Речь идет, по-видимому, об Уложении Алексея Михайловича, где очень важно знать, какою обществ. средою выдвигались те или иные требования, средактированные нормы и внесенные в закон.
.....
Среди властителей данного момента есть всякие, но особенное усердие из наркомов проявляют двое: Семашко и Луначарский. Первый - недалекий пьяница, и грубость его тона понятна, пожалуй. Луначарский считался писателем, интеллигентным и даже образованным человеком. Тем гнуснее проявляемое им все больше и больше подлаживание и паденье.
На днях на 10-летии Нахимовского рабфака он сказал (почти буквально) следующее: «Когда идешь к любимой женщине, захватываешь букет цветов или бонбоньерку; я прошу извинения, товарищи, за опоздание, но я не хотел придти к вам с пустыми руками: только что мною подписано постановление коллегии Наркомпроса о разрешении принимать рабфаковцев в вузы без всякого экзамена». (Раньше они сдавали конкурсный экзамен со всеми — и проваливались; в прошлые два года они сдавали экзамены весной - дома, у себя; теперь - НИКАКИХ экзаменов).
.....
Преследование «бывших людей» переходит всякие границы. Графа Павла Сергеевича Шереметева, проживающего в Остафьеве на кухне и служившего за 60 руб. хранителем своего дома-усадьбы, памятной по Вяземским, Пушкину, Карамзину, — в конце концов «прогнали», как «лишенца» оставили без хлебной карточки, а когда неделю назад к нему съехались родичи на похороны его давно лежавшей в параличе матери, то его «прокатили» в какой-то газетке. Он настолько заголодал и обнищал, что музейные работники, все люди с окладами ок. 50 руб. в месяц, собирают ему на хлеб и на брюки (он совершенно обтрепался).
Неслыханное глумление над человеком. И тот же Луначарский отлично знает все это — хотя бы потому, что у него хватало наглости жить летом в Остафьевском доме на даче.
.....
В последнее время сильнейшему обстрелу со стороны «Комсомольской правды» подвергаются научные учреждения и художественные музеи. Между прочим - ГАХН, где «президентом» состоит мелкий приват-доцент (ныне, конечно, профессор) Коган Петр Семенович.
.....
из речи Рыкова на Съезде («Известия», 25 мая 1929) [...] казенный оптимизм в деле школы:
"...До сих пор еще можно в средней школе, а иногда и в вузе встретить людей, которые не совсем грамотно пишут. Оборудование нашей школы ниже всякой критики, несмотря на то, что у нас введены новые методы обучения, лучшие в мире. Положение учителя точно также оставляет желать много и много лучшего. Здесь нам предстоит огромный труд, так как от роста культуры, повторяю, в значительной степени зависит осуществление пятилетнего плана."
Оратор, по-видимому, даже не понимает юмористичности его утверждения про «методы», и уж конечно он жульничает, создавая у слушателей иллюзию, что «не совсем грамотно пишут в вузе» — по наследству от прежней школы.
все эти речи провожаются аплодисментами, все решения по ним выносятся единогласно, а «прения» сводятся к выкликам: «да здравствует», с прибавкой колокольных рассуждений: «а вот у нас до сих пор быка нет», или: «зачем в вузах 30% наших классовых врагов»? Говорят все те же лица, круг небольшой.
.....
Натиск на высшую школу продолжается. Намечены к замене очень многие из старых и молодых почему-либо неугодных преподавателей. Т. наз. «аспиранты» (готовящаяся к профессуре молодежь) ходят, потирая руки: «мы их почистим»! Самих аспирантов и молодых из «красной профессуры», говорят, поделили на три группы: одних выпустят в столицах, других - в провинции, третьих, не выпустимых на кафедру, устроят в «производствах». Персонал, вообще говоря, мало подходящий, за редкими исключениями, ибо узость, ограниченность невероятная — в соединении с поразительным апломбом («то, чего мы не знаем, и не нужно знать»).
С другой стороны, все (начиная с пресловутого Покровского) говорят о продолжающемся «улучшении социального состава вузов» - именно о росте % рабочих среди слушателей.
.....
газетки заявляют о необходимости НЕ ВЫБИРАТЬ БОЛЬШЕ тех или иных профессоров на их кафедры — под самыми разнообразными предлогами: про одного слышали, что он «нанимает такси к генерал-губернат. дому», про другого (Борисов в сел.-хоз. Акад.), что он поет в церкви и след, не может преподавать метеорологию по-марксистски. К удалению наметили проф. Плетнева, «помиловали», говорят, Шатерникова и Мартынова, грозят математику Егорову и т.д. и т.д.
Студенты иногда требуют: «избавьте нас от этого старого хлама». А верхушки советские кадят молодежи, приглашая ее следить тщательно за «уклоном» и за «методами» старых профессоров.
.....
А «новые» ученые? Кое-кто из молодых половчее стараются приноровиться, но основная масса — все эти аспиранты, «красные» профессора и т. п., мало пригодны.
В аспирантском рассаднике, где будущие профессора с азов проходят латынь (впервые ими узнаваемую) и новые языки, есть люди лет по 30, с «невывихнутыми» мозгами, по выражению т. Покровского. У них возможен, напр., такой «стиль» разговора с преподавателем (передаю БУКВАЛЬНО): «Товарищ преподаватель, — обращается аспирант по совправу, — чего я вам скажу: оказывается, Мирабо-то был граф?» - Да, ну и что же? - «А я так считал, что он из буржуазии мелкой (результат современного политического образования), ну, думал, из врачей что ли, а он оказывается еще адвокат...» - Да, был адвокатом. - «Так что же Матиэс-то его ПОЧЕМ ЗРЯ КРОЕТ?» (sic!).
.....
И доносы, доносы без конца. Всяк на всякого. Вслух и даже печатно. В газетах считают возможным находить место для таких, напр., важных фактов, что такой-то студент не только «поддерживает связь» со своим семейством, но даже «столуется» у своего отца — «попа» (см. «Вечерняя газета», 4 июня). И таких сообщений ЕЖЕДНЕВНО сколько угодно.
.....
Во главе же культурных учреждений ставят заведомо непригодных людей, но достаточно грубых и - послушных.
В Историческом Музее выставку религиозного быта превращают в антирелигиозную; заведующий библиотекой портной Милынтейн говорит: «Зачем нам столько книг по истории Франции? Оставили бы одну, самую хорошую, и будет».
Удивительно ли, после этого, что «инспектор» выговаривает опытному педагогу за тему: «Горький - певец пролетариата». «Какой же он певец? Разве он поет? Ведь он же писатель, ну так и скажите - писатель». Словом, инспектор даже ЗАПИСАЛ учительский грех в свою книжку