Между 1900 и 1917 годами на Россию обрушились волны беспрецедентного террора. Несколько партий, исповедующих несовместимые идеологии, соревновались (и сотрудничали) в создании хаоса. С 1905 по 1907 гг. были убито или ранены около 4500 государственных служащих и примерно столько же частных лиц. С 1908 по 1910 гг. власти зарегистрировали 19,957 террористических актов и революционных грабежей, несомненно, упустив многие из отдаленных районов. Как отмечает ведущий историк российского терроризма Анна Гейфман, «грабежи, вымогательство и убийства стали более обычным явлением, чем дорожно-транспортные происшествия». [...]
Вместо того, чтобы маятнику качнуться назад – метафора неизбежности, освобождающая людей от решимости – убийства росли и росли, как по количеству, так и по жестокости. Простые убийства сменились садизмом. Как объясняет Гейфман, «потребность причинить боль превратилась из ненормального иррационального принуждения, испытываемого только неуравновешенными личностями, в формально вербализованное обязательство для всех убежденных революционеров». Одна группа бросила «предателей» в чаны с кипятком. Другие были еще изобретательнее. Женщины-палачи занимавшиеся пытками вызввали особенное восхищение.
Как образованное либеральное общество отреагировало на такой терроризм? Какова была позиция Конституционно-демократической (кадетской) партии и ее депутатов в Думе (парламенте, созданном в 1905 году)? Хотя кадеты выступали за демократические конституционные процедуры и сами не участвовали в терроризме, они помогали террористам, чем могли. Кадеты собирали деньги для террористов, превращали свои дома в убежища и призывали к полной амнистии арестованных террористов, которые обещали продолжать беспредел. [...]
Не только юристы, учителя, врачи и инженеры, но даже промышленники и директора банков собирали деньги для террористов. Это свидетельствовало о высоком уровне мнения и хороших манерах. [...]
Революции никогда не венчаются успехом без поддержки богатого, либерального, образованного общества. Однако революционеры редко скрывают, что их успех влечет за собой захват всего богатства, подавление инакомыслия и убийство классовых врагов. [...]
В одной запоминающейся сцене герой романа Солженицына "ноябрь 1916 года", полковник Воротынцев, оказывается на светском собрании, состоящем, в основном, из сторонников кадетов, где все повторяют одни и те же прогрессивные благочестия. Вскоре он понимает, что «каждый из них заранее знал, что скажут другие, но им было необходимо встретиться и снова услышать то, что они все вместе знали. Все они были абсолютно уверены в своей правоте, но им нужен был такой обмен мнениями, чтобы укрепить свою уверенность». К своему удивлению, Воротынцев, как заколдованный, обнаруживает, что присоединяется. Требуется усилие, чтобы напомнить себе, что то, что эти прогрессисты говорят о «народе», которого они совсем не знают, противоречит всему, что он узнал от своего знакомства с тысячами простых солдат. Когда Воротынцев отваживается на малейшее несогласное наблюдение, «просто. . . одна мелочь. . . все они были настороже. Они замолчали, как и говорили, в унисон, и их молчание было нацелено на полковника». Он отступает и, словно загипнотизированный, повторяет нарастающие благочестия со всеми остальными. [...]
Наконец Воротынцев находит в себе силы сопротивляться. Вскоре после этого он обсуждает встречу с профессором Андозерской, которая объясняет, что она, как и профессора во многих университетах сегодня, «должна тщательно подбирать каждое слово».
"В образованном российском обществе [...] далеко не все точки зрения могут быть выражены. Целая школа мысли [...] морально запрещена не только на лекциях, но и в частной беседе. И чем «раскрепощеннее» компания, тем тяжелее давит на нее этот негласный запрет".
Видный кадет Петр Струве порвал с «раскрепощенным» мнением. Он указал на абсурдность либеральной нетерпимости и самоубийственное безумие поддержки кровожадных революционеров. После прихода к власти большевиков он обвинил либералов в катастрофических последствиях, которые они могли предотвратить. [...]
Самым важным и вызывающим наибольшее беспокойство было то, как мыслили интеллигенты. Интеллигент подписался под рядлм убеждений, считающихся абсолютно достоверными, научно доказанными и абсолютно обязательными для любого морального человека. Строгий интеллигент должен был подписаться также под какой-либо идеологией – популистской, марксистской или анархистской – которая была привержена полному разрушению существующего порядка и его замене утопией, которая одним ударом устранит все человеческие болезни. Это стремление часто описывалось как хилиастическое (или апокалиптическое), и, как уже отмечалось, не случайно многие из наиболее влиятельных интеллигентов, от Чернышевского до Сталина, происходили из духовных семей или учились в семинариях. [...]
В «Августе 1914 года» Солженицына, когда юная Вероника критикует революционеров за то, что они делают то, что они осуждают, её тетки из интеллигенции оказываются шокированы. Почему,
"бесчувственная девушка приравнивала угнетателей народа к его освободителям, говоря, как будто они имеют одинаковые моральные права!... Пусть он [разумный] убивает.... Партия берет на себя всю вину, так что террор больше не убийство, экспроприация больше не грабеж". [...]
Как Достоевский [предупреждал] в «Бесах», [...] в той мере, в какой образованный класс общества начинает напоминать интеллигенцию в русском понимании, он движется к тому, что мы теперь называем тоталитаризмом – если другие не наберутся сил противостоять ему.
Иногда можно услышать, что «маятник обязательно качнётся назад». Но как вообще узнать, что это маятник, а не, скажем так, снежный ком, ускоряющийся под гору? Неразумно утешаться метафорами. Когда партия желает простереть свою власть как можно дальше, она будет продолжать действовать, пока не встретит достаточное сопротивление. Во время Французской революции террор был остановлен Термидором, а затем и Наполеоном. Но в России Сталин провозгласил «обострение классовой борьбы» после революции, что повлекло за собой нескончаемую серию арестов, казней и приговоров к ГУЛАГу. То, что не встречает сопротивления, не останавливается».
https://www.firstthings.com/article/2020/10/suicide-of-the-liberals