«У ковида есть два важнейших свойства, которые и определяют отношение к нему в народе.
Во-первых, от него не умирают дети. Умирают в основном люди немолодые, а к тому же еще и больные чем-то другим, и несколько чаще мужчины, чем женщины. Обывателю жалко только детей. Ну, еще он может посочувствовать молодой симпатичной женщине - "невесте" или "молодой матери". На этом все. Мужчин и пенсионеров не жалко никому. Они, в представлении народа, обреченный, расходный жизненный материал. Мужик на то и мужик, чтоб героически загибаться, хоть на войне, хоть от водки, а у пенсионеров - "возраст дожития".
Во-вторых, ковид не дает пугающих публичных эффектов. Человек лежит у себя дома с температурой, ему нехорошо, а потом он уезжает в больницу, где за закрытыми дверями с ним что-то происходит, но - тихо. А вот если бы больные люди бегали по улицам, кричали "гыр-гыр-гыр!", рвали на себе одежду и кусали окружающих - это бы производило сильное впечатление, даже если бы смертность была во много раз ниже.
Вспомните многие войны, теракты и стихийные бедствия: погибало в десять, в пятьдесят, в сто раз меньше людей, чем от ковида, но вся страна замирала в этот момент от страха, от яркости трагических переживаний. Потому что был гыр-гыр-гыр. Было - пыщ-пыщ, кровь на асфальте, спасение из затопленного дома на самодельном плоту, попадание "градов", обломки, столб огня, Карабас-Барабас со взрывчаткой, паника в прямом эфире. Было на что посмотреть. А с ковидом смотреть не на что.
Конечно, все это - только частный случай общей проблемы неравномерности эмпатии в мире. Почему я спокойно копаюсь во внутренностях воблы, а котенка или медвежонка мне очень жалко? Вобла ведь тоже живая. Но какая-то она второстепенно живая.
Вот так и бомбежки, наводнения и эпидемии могут быть неотменяемо кошмарными, а могут - ну, так себе.
Ковид в России стал второстепенной бедой. Как вобла. И никого мы не убедим в том, что это неправильно. И все-таки - несмотря на все эти соображения - само это деревенское, африканское, глубоко архаическое, наплевательское отношение к жизни в России, и не только к чужой, но и к своей, - оно не перестает меня ужасать».
(Д. Ольшанский)