В нашей семье было восемь ребятишек. Жили богато. У нас было своё большое поле и двор полон скотины. Воспитывались мы сами. Слушались старших. За ослушание было наказание. С раннего детства дети помогали родителям по хозяйству.
Мамка наша долго не прожила. Она померла от тифа. Мне было 10 лет, когда появилась мачеха. Она строгая была. Заставляла много и подолгу работать, не любила нас. Но к работе я была привычная, и мне нечего было её бояться. Мы жили свободно: земля была своя, работать не ленились и никому ничего не были должны.
Помню я и гражданскую войну. Для нас она не войной была, а какой-то беготней. Запомнила, как белые солдаты переправлялись через Томь. У всех – ружья, шашки. А кони у них падали от усталости. Они их бросили, а новых у верхотомских хозяев забрали. Ехали они будто в Китай с грузом муки и сахара. Стреляли у нас тогда много. Я не понимала, в кого стреляли. Много людей гибло. Наш двор белые обходили, так как на воротах стояла большая буква «Т», что означало – «здесь тиф». А когда красные пришли, они во все дома заходили и отбирали всё, что приглянулось: скотину, продукты. Но я их не осуждаю. Они разные были. Некоторые вообще ничего не трогали, просто про белых спрашивали.
Из-за этой кутерьмы пожаров в селе было много. Сгорело несколько дворов. Это красные сжигали те дворы, на которых находили белых беглецов. А беглецов этих и хозяев дворов уводили куда-то. Люди говорили, что их расстреливали.
А потом всё как-то стихло. Пришли новые люди. Да и не люди это были, а батраки. Всякая голытьба в этой кутерьме в люди выбилась. Раньше они на богатых работали, а теперь своих хозяев гонять и ссылать стали. У нас самых лучших хозяев сослали куда-то в даль. Коммунист у нас был один на всю деревню. Он был грамотным человеком. Церковь сломали, а в поповском доме школу сделали. В эту школу детей родители не отпускали. Коммунист ходил по дворам и уговаривал родителей отпустить детей учиться. Но нас не отпускали: некогда было, хозяйство затягивало. Я записалась в школу крадучись от родителей. Но всё равно редко удавалось в неё ходить. «Пусть мальчишки лучше ходят. Это им в армии пригодится», – говорил отец. А мачеха язвила: «Твоя грамота нужна государчикам письма писать!» Почему они так к школе относились? – не знаю.
В двадцать шестом году нам свободу дали. Мы могли жить, как раньше жили. Нам сказали, что мы можем заводить скотину, сколько хотим, лес рубить и строиться. [Видимо, речь идёт о реализации знаменитого лозунга Н.И.Бухарина: «Обогощайтесь!», который призвал крестьян к развитию предпринимательства]. Мы вроде бы сразу хорошо зажили. Продуктов стало много. Мы на ярмарку их вывозили. Они дешевыми стали. А зимой мы их в Томск наладились возить на лошадях. Томск был городом учебным, и цены там были высокими. Из Томска батька нам подарки привозил. Помню, он мне платок в большой цветок купил. Но так продолжалось недолго. Власть опять менять что-то принялась. Плохо стало. [Видимо, описывается 1928 г., когда по личному приказу Сталина, побывавшего с визитом в Новосибирске, у крестьян стали изымать «излишки» хлеба].
Про эту власть я плохо, что помню. Знала, что Ленин правителем был и что его будто убили. После него неразбериха какая-то была. Потом Сталин пришёл. Но нам не до власти было. Мы ею не интересовались. Нас земля к себе просила. Мы на ней с утра до ночи трудились. Она нам хороший урожай давала. В двадцать девятом году нас опять власть стала прижимать. Коммуны выдумала. Потом в колхозы всех стали сгонять. Я уже тогда замужем была.
Вот тут мы потеряли всё!
Которые из хозяев хорошо работали и богато жили, их в ссылку отправляли. Кто-то из них в лес убегал. Тем, кого в ссылку отправляли, считай, повезло. А многих из богатых зимой сажали на сани, отвозили в лес и там оставляли. Ни ружей, ни инструментов им брать не разрешали. Сколько их там поумирало! Это всё были рабочие-труженики! Говорили, что многие бежали. Может, дай Бог, спаслись?!
[О судьбе спецпереселенцев см. двухтомный сборник документов, подготовленный новосибирскими учеными: Спецпереселенцы в Западной Сибири. Весна 1931 – начало 1933 года.(Составители: С.А.Красильников, В.Л.Кузнецова, Т.Н.Осташко, Т.Ф.Павлова, Р.К.Суханова) Новосибирск, 1993. – 341 с.; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933-1938 гг.(Составители: С.А.Красильников, В.Л.Кузнецова, Т.Н.Осташко, Т.Ф.Павлова, Л.С.Пащенко, Р.К.Суханова) Новосибирск, 1994. – 310 с.; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1939-1945. Составители: С.А.Красильников, Д.Н.Нохотович,, Т.Н.Осташко, Т.Ф.Павлова, Л.С. Пащенко, Л.И.Пыстина, С.В.Сомсонова, Р.К.Суханова)? Новосибирск, 1996. – 311 (ред. В.П.Данилов, С.А.Красильников).Новосибирск, 1996. – 310 с.]
Которые из деревенских только языком чесать умели, жили в бедности и нищете, те нас и пограбили. Да ещё понаехали к нам из голодной России. Всех тружеников и поугробили. Они-то и развезли землю по пустырям. Такая боль у людей стояла от этого! Не прошла она у меня и до сих пор.
Мы с мужем поняли, что нас до смерти прижимают. Как-то исхитрились получить справку и сбежали в город. Поселились в бараке. Там и стайка небольшая была, и огородик всего из нескольких соток. Мой муж был лучшим плотником и кузнецом. Отменный ремесленник был. У меня потом второй сын по его стопам пошел, стал кузнецом. Муж работал в заводской мастерской. Целыми днями там пропадал. Устанет, не выспится, да ещё по дому какие-то дела делает. А я за хозяйством присматривала да детей воспитывала. Их у меня было девять. Сейчас вот только шестеро осталось. Очень трудно жили, но
ребят на ноги поставили. Одежды у них было очень мало. Они день ходят, а вечером я их одежду постираю, а утром они чистую одевают. Сменной одежды не было. Только после войны мы купили всем сыновьям костюмчики, а дочери платье. У нас всё на муже держалось. Он ездил в колхоз продукты зарабатывать. Привезет картошки, я её продам и детям хлеба куплю. Вот так и прожили – наполовину впроголодь.
Праздники мы отмечали весело. Собирались всей улицей, кто что принесет. Пообедаем, а тут и гармошка заиграла. Плясали. Песни и частушки пели. А молодежь ещё потом допоздна гуляла. Мы отмечали и 7 ноября, и Рождество. Я крещенная была и в Бога верила. Я и сейчас верю. Не верить в Бога нельзя!
Потом опять тяжелые времена настали. Всех подряд называли врагами народа и ссылали. В тридцать седьмом забрали и моего отца, и моего мужа. Почему-то больше всего репрессий было на врачей и инженеров, на всех тех, кто много знал и был умным. Не пойму я этого! Что? Стране умных не надо?!
[Крестьянка чутко уловила тенденцию борьбы советской власти с интеллигенцией. По отношению к интеллигенции советская власть проводила специальную политику. Изолировала её (первый в мире концлагерь на Соловецких островах был создан для неё). Высылала за границу («философский пароход» увез в 1922 г. цвет интеллектуальной элиты России). Ограничивала доступ к знаниям, особенно гуманитарного характера (изучение гуманитарных наук в учебных заведениях было заменено марксистскими). Воспитывала у народа предубеждение к интеллигенции, которая де вредит советскому народу («Шахтинское дело» 1928 г., «Дело Промапртии» 1931 г., «космополитиы» и «отщепенцы» 40-50-х годов, диссиденты 70-х и пр.)].
Потом была страшная война. Хотя из нашей семьи на ней никого не было, но всё равно страшно! Муж мой во время войны учил детей разным ремеслам и специальностям. После войны мы стали лучше жить. В 1949 г. старший сын пошёл в техникум. Я пошла работать. А потом и власть сменилась. Сталин умер, а на его место встал Каганович. Вот при нём мы и зажили хорошо. Я тогда опять в деревню переехала. Мы опять узнали свободу. Но он не долго продержался. Сбросили его, и руководителем стал Хрущев. При Хрущеве опять землю стали отбирать и налог большой за скотину брать. Объявил, что мы обогнали Америку. Деревни при нем разогнали, и земля опять стала пустовать.
[По инициативе Хрущева небольшие деревни признали неперспективными. Их население переселялось в крупные села. Это привело к запустению земель,
находившихся вдалеке от сел. «Каждый день за десятки километров на прополку не наездишься», - говорили крестьяне].
Сейчас лучше стало жить! Смотрю я на молодых, они - веселые. Значит, у них хорошая жизнь. Хотя мы тоже веселыми были, а жизнь… Конечно, жаловаться на жизнь можно. Ну а мне жаловаться не надобно. Я уже на десятый десяток иду. Старые не должны попрекать молодых в их житье. Хотя молодые обязаны слушать старших. Молодым жить, а старым за них радоваться. За властью я не слежу. Знаю Президента. Мне и достаточно. А что там власть делает…
Это она себе проблемы наживает.